Когда мы были детьми, мы играли с куклами и мягкими игрушками, читали сказки и смотрели мультфильмы. Весь мир казался большим и неизвестным, нам хотелось делать столько много разного! Детский смех и улыбка звенели в воздухе. А потом мы начали подрастать. и песочница во дворе сменилась новыми открытиями, порою очень неприятными, о мире. Мама с папой превратились в чужих, непонятных и угрюмых людей, мир, казавшийся простым и добрым, стал сложным и злым. Насмешки одноклассников сжимали сердце, заставляли плакать и чувствовать боль.Боль, такую сильную, такую беспомощную, разъедающую тебя как щелочь и сжигающую как кислота. Боль породила Ярость. Ярость на школу, родителей, людей, таких злых и безнадежных, на все.Ярость все копилась в тебе, мешая дышать, а ты не выпускал ее, слушал песни рокеров, поющих прямо как про тебя, и страдал. Твои страх и боль родили ненависть. Жжег ли ты себя табачными окурками или резал кожу холодным лезвием- ненависть становилась сильней. Наркотики хоть и позволяли побывать в другом мире, но после их приема ты все яснее видел безнадежность жизни. Ты чувствовал себя рабом системы, кирпичом в стене как в песне Pink Floyd, батарейкой.Ненависть к тем, кто смирился с этим, мешала жить. Вскоре ты совсем превратился в один большой ком ненависти. И не заметил, как стал таким же, как и те, кого ты презирал...
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Ярость порождает не боль. Ярость порождает эгоизм и самолюбие.
Сказки про несчастных и не понятых уже порядком надоели и не несут практической пользы никому, разве что группе поддержки.
Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
